Из «Записок матушки».
Из «Записок матушки».
Матушка Марина Захарчук живет в селе Новенькое Ивнянского района Белгородской области, где служит в Михаило-Архангельском храме ее супруг, священник Лука, они воспитывают пятерых детей. А еще матушка сотрудничает с «Белгородскими епархиальными ведомостями» и нашими изданиями.
В старом храме делали ремонт. Вообще-то нужен был не ремонт, а большая, настоящая реставрация. Но деньги, деньги… Уж сколько лет назад приехал правящий архиерей, глянул на осыпающуюся штукатурку, задрапированную старинными рушниками, и дал прихожанам наказ: «Ищите спонсоров!» Кто-то даже усмехнулся: «Где ж их искать? Чай, не грибы… » Другим селам района все же полегче — то мэр областного центра оттуда родом, то директор рынка, а то и руководитель крупного предприятия. А в нашем — ни одной знаменитой фамилии. Пара мелких фермеров, тройка магазинчиков — вот и всё богатство. Однажды нашелся благодетель — русский американец, дед которого уехал из России при раскулачивании и всё мечтал вернуться на родину, да так и не успел. Вот теперь внук решил возродить дело деда. А заодно и помочь нескольким храмам.
Начало было хорошим: наняли специалистов, обследовали фундамент, сделали план реставрационных работ. Но тут американца пригласили в Москву, на повышение. А храм так и остался стоять в неубранных строительных лесах с табличкой «Охраняется государством». Охрана эта выражается в том, что государство в лице районного начальства звонит дважды в год настоятелю: весной справиться о планах на летние ремонтные работы и пообещать помочь, а осенью — узнать о сделанном, извиниться и пообещать, что уж на будущий год непременно включит ремонт храма в свой план.
Храм между тем неуклонно приближается к двухсотлетнему юбилею, и стойкие прихожане его каждый год своими силами «наводят марафет»: подмазывают, подкрашивают, моют, чистят, убирают и на скудные, собранные всем миром средства нанимают на недельку бригаду рабочих — красить стены и крышу. Раньше и с этим справлялись сами, но с тех пор как одна прихожанка упала с лестницы — благо, невысокой, — батюшка никого не пускает на высоту.
При русском американце успели заменить дубовые двери и тяжелые деревянные полукруглые окна на современный металл и пластик. Подогнали подъемный кран из хозяйства благотворителя, поднялись на купол и вставили шесть новеньких окон. Образовавшиеся щели залили монтажной пеной и так же быстро уехали. Конечно, надо бы навести порядок — аккуратно заштукатурить, покрасить. Внизу так и сделали. А наверху… Это же снова надо кран, а его во всем районе не сыскать. Опять же - деньги… В общем, не дует, не течет, и слава Богу.
Только в наступившую осень во время служб стали доноситься сверху непонятные звуки — то ли мыши скребутся (в куполе?!), то ли дятел стучит. А однажды утром открыли храм, а в нем кружится воробей. Пробил себе сквозь монтажную пену дорогу в тепло. Так и остался на зиму. Чужих не пускает! Пытались другие воробьи сунуться — такой шум поднял, что еле обратно выскочили.
К воробью прихожане скоро привыкли. Тем более что он особо не мешал. Иногда, правда, летел сверху мелкий мусор и пух, но это мелочи.
В тот день храм был переполнен. Долгожданная Радоница — первая после долгих дней Великого поста и Пасхальной недели полная панихида по усопшим. Ждут этого дня и живые, и усопшие. После Литургии началась панихида. К обычным прошениям о упокоении усопших сродников наших батюшка добавил и молитву о тех, «о коих некому помолиться за оскудением сродства их». И тут в хор певчих ворвался громкий голос подкупольного жильца. Мы не привыкли называть воробьиное чириканье пением. Поют соловьи, канарейки, а — воробей? Но он именно пел! Он призывал громким переливчатым криком к горячей молитве - молитве за тех, о коих некому помолиться. Головы людей поднялись вверх. А серый комочек, взмахивая крыльями под крылами застывших в куполе Архангелов, кричал, требовал, пел: молитесь, люди! Помните! Пойте! Смолк он, только когда отзвучал последний вздох «Вечной памяти», и вслед за народом выпорхнул на волю, на кладбище, которое предстояло обойти Крестным ходом с пасхальными и поминальными песнопениями.
С того дня воробей стал непременным участником церковных служб. Поет он и на праздничной Литургии, и на будничной вечерне, когда в храме, кроме батюшки и пары певчих, нет никого.
Кто-то ворчит: отвлекает от службы, мусорит… А я с грустью думаю о том дне, когда ремонт в храме возобновится и крошечная лазейка в куполе, впускающая к нам небесного гостя, закроется навсегда.
Рис. Елены Олениной, г. Самара.
Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru